Все новости от 7 марта 2002 г.

Роксана Янборисова

...Начнем с того, что после 8 класса я бросила школу. Притом, что была круглой отличницей всегда. Бросила потому, что я ее безумно не любила... не любила сам институт советской школы. У меня вся душа против него бастовала...

Ну а поскольку я была ребенком болезненным, все это было оформлено, с медицинской точки зрения, вполне законно и «чисто»... И уже последние два школьных года я училась заочно.

В 17 лет, через месяц после окончания школы, я выскочила замуж. Сколько родители не бились, не пытались меня образумить — ничего у них не получилось. В конце концов, мама отправилась в исполком, за разрешением. Она туда пришла и спросила: «Что делать, моя сумасшедшая дочь решила выйти замуж. Посоветуйте, как бы мне ее отговорить». Ей ответили: «А вы уверены, что это нужно? Вот у нас была пара, по 16 лет. Им родители запретили. И девочка утопилась». Мама сказала: «Господи, нет, пусть лучше замуж выходит». Мама всегда потом говорила «Была таким послушным ребенком, вот первое непослушание, но зато какое...»

Следующий мой шаг тоже был не самый стандартный — я поступила на восточный факультет ленинградского университета, на кафедру африканистики. Мне очень хотелось экзотики. К тому же, я всю жизнь, с детства, хотела заниматься наукой, может быть, потому, что в науке работал очень близкий мне человек — мой дядя, который весьма меня поощрял и всячески направлял.

Училась я с огромным удовольствием, несмотря на то, что через год у меня уже появился ребенок. Возможности уйти в академический отпуск не было, поскольку специализация моя была достаточно редкая — амхарская филология, и набор на нее был один раз в 5 лет. В общем, продолжала учиться уже с ребенком на руках... Понятно, что без помощи родителей это было бы совершенно невозможно.

А интересного было очень много... На пятом курсе я попала на полугодичную практику в Москву, в Высшую Партийную школу, в качестве синхронного переводчика. Эти полгода дали очень много для изучения языка, потому что работать довелось с группами эфиопов, которые не знали ни слова по-русски, и я была обязана при них находиться с утра и до глубокой ночи. И, соответственно, приходилось переводить все — как из повседневной жизни, так и во время лекций и даже в кино.

Всегда приятно, когда ты имеешь возможность поговорить с человеком на его родном языке, да и не так много на свете людей, которые знают амхарский язык. И когда эфиоп встречает европейца, который знает его язык, для него это ТАКОЕ удовольствие — просто словами не описать...

После окончания учебы был выбор — ехать в Эфиопию, либо поступать в аспирантуру. Но ребенок был еще маленький, мама в Эфиопию не пустила, и я поступила в аспирантуру, в Академию наук, защитила диссертацию.

После чего мне стало вдруг очень тоскливо. Так сложилось, что тема моей диссертации, да и вообще моя специализация оказались достаточно уникальными. В Советском Союзе коллег, которые занимались бы близкими проблемами, не было. На Западе — были, но в те времена куда-то поехать было практически нереально (ксерокс снять — и то надо было подпись в первом отделе получать), публиковаться на Западе было невозможно, в общем, я существовала в неком научном вакууме. Потому что люди, которые высоко оценивали мою работу, конечно, были африканистами, занимались смежными проблемами, но специалистами в моей области они не были. И у меня не было никого, с кем можно было бы поспорить, доказать свою точку зрения...

После защиты все, конечно же, советовали мне писать докторскую.

А я сказала — а зачем, собственно? Кандидатская у меня уже лежит, в столе. Кому это нужно? «Для потомков» мне работать не хотелось...

Тяжелое это было время: после защиты диссертации я полгода била баклуши, докторскую писать так и не начала, впала в настоящую депрессию. Не понимала, как и что делать дальше.

Это были уже времена бизнеса, конец 80-х, у мужа была компания. Как известно, тогда все занимались всем, поэтому кроме компьютерного бизнеса в холдинге было несколько других направлений, в том числе издательская деятельность.

В числе прочих в производстве у нас был «Энциклопедический словарь предпринимателя» — первое в то время такое издание, которое, кстати, пользовалось большим спросом. Я долго всех уговаривала, что нужно собрать туда рекламу, чтобы окупить затраты. И в один прекрасный день мне сказали: вот возьми и собери!

Так началась моя бизнес-карьера. Рекламу, кстати, я собрала, и издание окупила.

И после того, как я попробовала себя в бизнесе, в науку я уже не вернулась... Когда еще была такая возможность, не было желания, а сейчас уже, видимо, нет ни того ни другого. Почему? Наверное, потому, что в общем-то ничего не изменилось. Ну и к тому же душа в бизнесе...

Но я совсем не считаю те годы потерянными.

Например, чему полезному можно было научиться в тот жизненный период, когда приходилось сочетать учебу и воспитание малыша? Вот чему — я научилась мало спать и при этом нормально себя чувствовать. Сын был нездоров, у него был сильнейший диатез, и он практически не спал. И мне родители купили такое вертящееся кресло. Ночами я сидела, на коленях ребенок, в руках тетрадка и... «крутилась». Первые несколько лет удавалось спать приблизительно по два-три часа в день. Отсыпалась в воскресенье, когда мама забирала его к себе. Умение мало спать на протяжении недели, но с обязательным отсыпанием в выходные (когда спишь до часу или двух часов дня), - это сохранилось со студенческих времен.

Мне вообще не свойственно о чем-то сожалеть. Каждый период своей жизни я оцениваю с точки зрения того, что позитивного он мне принес. И если смотреть именно так, то жизнь получается очень удачная, потому что и это было интересно, и то было здорово. Вот, например, сейчас я третий раз замужем, но при этом все свои предыдущие браки вспоминаю с удовольствием.

Еще я очень рада, что ребенок у меня появился так рано. Потому что когда я вступила в самый активный жизненный период, — а он начинается, когда тебе хорошо за двадцать, — ребенок был уже взрослый и не сковывал меня, и я могла получать от жизни все, чего мне хотелось.

Что я в жизни, конечно, потеряла (невозможно же было объять все) — это тот период юности, когда после занятий в университете все шли куда-то развлекаться, на какие-то вечеринки, а я мчалась домой к ребенку. Зато сейчас у меня совершенно взрослый сын, студент Политехнического института. Занимается прикладной математикой и программированием. С сыном мне вообще повезло — он всегда был самостоятельным, и в школе учился весьма прилично — такого понятия, как «делать с ребенком уроки», для меня просто не существовало... Что касается бизнеса, то, мне кажется, у него абсолютно нет никакой к нему склонности, видимо, он ее от родителей не унаследовал. Ему это просто не интересно.

Прививать мы, правда, не очень-то и старались. Жизнь рассудит. Скорее всего, в том или ином виде, он будет заниматься программированием.

Говорим ли дома о делах? Ну, как же без этого...

Мы же этим живем — то есть не просто работаем и зарабатываем деньги, а именно живем. На работе мы практически не видимся, каждый занимается своим делом. Иногда ходим вместе покурить (у нас в офисе не курят, и приходится перемещаться в курилку, куда мы приглашаем друг друга по телефону или e-mail). Бывает, вместе обедаем, но редко. Конечно, Максим (муж Роксаны Янборисовой, президент компании OCS Максим Сорокин, — „@“) чаще всего бывает недоволен, когда я вечером начинаю к нему приставать с какими-нибудь проблемами, и предлагает зайти к нему это обсудить днем, «как все нормальные люди». Но когда ему со мной нужно что-то обсудить, он тоже это делает дома. И днем, в офисе, ко мне приходит поговорить тоже крайне редко. Как правило, все обсуждения так или иначе переносятся домой.

Еще яркий пример — наши друзья, с которыми мы много свободного времени проводим вместе. Все они работают в компьютерном бизнесе. И когда мы едем вместе с кем-нибудь из них в отпуск, то, садясь в самолет, говорим друг другу: «Ни слова о бизнесе!»

Хватает нас, как правило, не более чем на пару часов...

Кто в доме главный? Как нужно отвечать на подобный вопрос? Муж, разумеется, главный во всем и всегда. Женщине же очень приятно подчиняться мужу... если он разумный человек. У меня это третий брак, у мужа — второй. А когда выходишь замуж третий раз, то это поступок, как правило, осознанный. И ты человека принимаешь таким, какой он есть. В каждом наверняка есть что-то, что другому не нравится. Но если не делать попытку поломать, а принимать так, как есть, то проблем не будет.

Почему я все время говорю «мы, мы с Максом»...

Ну, так получилось. Я считаю, что если бы мы не работали вместе, то этого «мы» было бы существенно меньше. Раздельной жизни нет, есть жизнь разделенная. Мы вместе работаем и никогда не ездим отдельно друг от друга в отпуска.

У нас в компании сильно развито делегирование ответственности, все top-менеджеры ведут свой «фронт», происходит согласование между ними и с президентом общей стратегии компании, vision, концептуальных вещей. Так и у меня. Формально я нахожусь в подчинении у Максима. Фактически есть единая, сплоченная группа топ-состава с очень грамотным и разумным лидером. Нескромно, наверное, так говорить о муже, но Макс, безусловно, харизматическая фигура. На меня никто никогда не давит. Может быть, если бы это происходило, я бы начала сопротивляться давлению и возникла бы ситуация, которая называется «не сработались». Здесь картина совсем другая... я же причисляю себя к той группе людей, которые этот бизнес делали с самого начала. Растить его было безумно интересно, и от каждого из нас много зависело — как и куда ему развиваться дальше. То, что есть сейчас — это коллективное детище, которое сделано собственными руками. Тем и дорого...

В свободное время — в бильярд играем. У нас дома стоит пул, а в клуб ходим играть в русский.

Театр — очень люблю, но Максим, как правило, выходит с любого спектакля всегда с одной фразой: «Не верю!» Поэтому затащить в театр его не удается так часто, как мне бы хотелось. А потом, что значит отдых? Отдых когда? Отдых — это по выходным. Потому что по будням мы с работы приходим в восемь, в девять. А у меня семья! Поэтому когда я прихожу домой, то первая задача у меня своих мужчин накормить.

Готовить — очень люблю! У меня есть женщина, которая помогает мне по хозяйству, ее помощь, в основном, в уборке и поддержании чистоты в доме, а готовлю я сама.

Любимых блюд много, и во все вкладываю душу, именно поэтому мои мужчины любят мою кухню, и не любят, когда я «зашиваюсь» и прошу маму приготовить что-нибудь. Мама тоже вкусно готовит, но по-другому. Конечно, мои мужички все это едят с удовольствием, но каждый раз, съев мамин обед, спрашивают: «На выходных-то что-нибудь приготовишь?»

Готовлю только мясо, рыбы в доме не бывает, поскольку у сына на нее аллергия.

Солянку очень любим, борщ, грибы обожаем во всех видах.

Мы вообще страстные грибники, каждые выходные в сезон обязательно ездим за грибами. Пару лет назад мы решили съездить за грибами в будний день, надоело толкаться в лесу в выходные как на Невском проспекте...

«Я царь или не царь?», — сказал тогда Сорокин. — «Кто тут хозяин? Не пойду я в пятницу на работу». Это было в понедельник. Построили планы, а тут на утро пятницы неожиданно наметились очень важные переговоры, которые, конечно же, перенести было никак нельзя. Но мы назначили их пораньше, на 9 утра. И вот пришли на работу, как положено: Макс в костюме, я — в платье, на высоких каблуках. После переговоров прыгнули в машину и уехали в лес. Уже там достали из багажника «лесную» одежду, переоделись и пошли за грибами. Вот это был кайф...

Иногда ходим в рестораны в Питере. Конечно, когда хочется чего-то особенного. Есть же блюда, которые дома приготовить невозможно. Есть любимые французский и китайский рестораны. Когда путешествуем, везде стараемся попробовать национальную кухню, даже изучить те или иные блюда.

Любим японскую кухню. Мы, конечно, не такие уж виртуозы, но когда попадаем в китайский или японский ресторан, то едим палочками, не вилками.

В кино ходим редко. Когда есть моральные и физические силы, безусловно, предпочитаем хорошее серьезное кино. Год назад, наконец, посмотрели полностью «Крестного отца», купили все три кассеты, — так получилось, что мы оба почему-то раньше его не видели. Мне было просто не оторваться, и я ждала каждого следующего вечера — давно за собой такого не помню. Очень любим «Однажды в Америке». Единственное, в чем наши вкусы расходятся — это вестерны. Мне они скучны, а Макс может бесконечно их смотреть, хохотать...

В ранней юности, когда все нормальные люди занимались спортом, я усиленно, под любыми предлогами, прогуливала уроки физкультуры.

Спорт появился в жизни недавно, несколько лет назад. Сначала — теннис. Затем — фитнес, или по-русски, тренажерный зал. Но это уж — noblesse oblige, положение обязывает...

Из зимних развлечений у нас что? Горные лыжи... Я, конечно, не могу сказать, что хорошо катаюсь. Максим, естественно, лучше.

За рулем я давно, 12 лет. Сейчас у меня джип. До этого три года отъездила на самой-самой маленькой машинке, которая только бывает — на 121-й «Мазде». Но потом случилась очень снежная зима. И каждое утро я была вынуждена машину буквально откапывать. В общем, не припарковаться, не отъехать. На соседский джип я всю зиму смотрела с завистью: мы по утрам выходили вместе, но я только начинаю разгребать, а он уже уезжает. После этого я сказала: «Достаточно маленьких машинок! Я хочу джип». Сорокин купил мне джип, и я уже три года с наслаждением на нем езжу. Высоко сидишь, далеко видишь...

Как правило, мы отдыхаем обязательно три-четыре раза в году. Любим путешествовать. Мы как-то считали, в скольких странах удалось побывать, получилось около тридцати пяти. И надо сказать, что в последнее время — а мы достаточно активно ездим уже десять лет — наступило некоторое пресыщение. Год или два года назад, на каких-то очередных развалинах (кажется, в Риме) Максим сказал: «Дорогая, ну пускай это будут уже последние развалины! Я больше не могу!».

А в Эфиопии я так и не побывала. Язык уже потерян, забыт. Можно было бы, конечно, восстановить, только вот беда, нет надобности.