Все новости от 20 ноября 2001 г. Борис Щербаков — профессионал в области стихов, приготовления «саддамовки» и управления людьми
Во вторник, 20 ноября, день своего рождения отмечает Борис Щербаков, генеральный менеджер российского представительства компании Oracle.
@daily: Есть ли у вас традиция празднования дня рождения?
Б. Щ.: Нет. Все происходит спонтанно, когда где. Иногда бывает, что именно в этот день проходит совещание где-нибудь за границей. И раньше бывало, что на день рождения я оказывался вне дома, вне семьи, вне России. Традиция, наверно, в том, что в этот день меня часто нет дома.
— О каком подарке мечтаете?
— Хочется чего-то нестандартного, но я рад любому знаку внимания. Помню, «Алгоритм» собаку преподнес с надписью «С днем рождения». Мне было очень приятно. Собак мне больше никто не дарил.
— А вообще, праздники вы любите?
— Официальных праздников не люблю. Надо уметь самому устраивать себе праздники.
— Праздники, которые всегда с вами?..
— Да-да, например, премьера спектакля. Я всегда этим увлекался. Писал пьесы и ставил спектакли. Последний был сыгран в Багдаде, в посольстве СССР в Ираке, в 90-м году. Я там работал четыре года в торгпредстве.
— А как вы оказались в Багдаде?
— Я арабист. Закончил МГИМО, экономический факультет. В Багдаде работал начальником коммерческого отдела: гражданский экспорт и импорт.
— Как вам там жилось?
— Нормально жилось. Война, правда, была, ирано-иракская. Я закончил считать падающие на голову ракеты, когда их число перевалило за сотню: надоело.
— И вы спокойно относились к этому?
— А что такого?! Я фаталист. Больше людей гибнет в автокатастрофах. Пытаясь попасть в нефтезавод и в резиденцию Саддама, иранцы стреляли по площадям, но, как правило, промахивались. Это, скорее, была акция устрашения: кто не спрятался, я не виноват.
— И вы оставили такую интересную работу?!
— Нас эвакуировали. Когда Ирак захватил Кувейт.
— Как складывалась ваша карьера дальше?
— Я вернулся в Россию, а здесь, как Горбачев сказал, уже другая страна. Меня как раз не было четыре перестроечных года.
— И когда вы все это увидели...
— У меня был шок... Я ничего не понимал. И на фоне этого шока устроился работать (не падайте со стула) в Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза. Многие крутили у виска, говорили: ты что, с ума сошел? Но мне предложили работу в структуре, которая сегодня называется Управление делами президента. Я работал, занимался внешнеэкономическими делами: встречался с людьми, какие-то проекты запускали. Потом произошел путч, и волна народного гнева, как говорится, смела меня со Старой площади.
— Смела, но, видимо, не разбила.
— Нет, через четыре месяца я уже работал в Hewlett.
— Пребывание в Ираке повлияло на ваши гастрономические предпочтения?
— Здесь больше оказала влияние моя мама, я иногда воспроизвожу ее умение готовить, и Северный Йемен, где я служил с 77-го года военным переводчиком.
— Вы сами готовите?
— Я умею готовить. Правда, сейчас в этом особой необходимости нет. Кстати, что касается любимого блюда: когда в Ираке была блокада, нам несколько месяцев приходилось себе готовить и мы изобрели специальное блюдо — «саддамовка». Это такой суп: картошка, морковка, лучок, большие куски мяса, желательно баранины, томатная паста — все, что есть под рукой. Что-то среднее между азербайджанскими и татарскими блюдами, но у нас получалось неплохо.
— А какие-то особые таланты у вас есть?
— Я стихи пишу, например. Достаточно профессионально, с семи лет.
— С семи пишите или с семи профессионально?
— Дело в том, что стихи надо писать лет пятнадцать, тогда наступает профессионализм, как и в любом деле. Я с семи лет тренировался, и в двадцать лет у меня стали получаться серьезные и интересные другим стихи. У меня бывают стихи и ироничные, и достаточно философские, были одно время и социальные. Но определенной темы нет.
— У вас есть любимые поэты?
— Особых нет, просто я уважаю профессионалов. Ахматова, Мандельштам, Вознесенский, с которым я, кстати, знаком.
— Кем хотели стать в детстве?
— Великим поэтом. Но это еще в детстве, когда написал первые строчки и понял, что что-то получается, что можно складывать слова и они мелодично звучат. Мне сразу захотелось стать великим поэтом. Потом, с течением времени, я понял, что никаким великим я не стану и тем более поэтом.
Поскольку некоторые стихи ложатся на музыку, лет десять назад взял в руки гитару, научился играть. У меня уже накопилось часа на два песен. Я это делаю для души.
— Имея такой творческий потенциал — театр, музыка, поэзия, трудно, наверное, руководить людьми?
— Первой серьезной школой управления для меня стал комсомол. Я был секретарем бюро комсомольской организации — 200 человек под моим началом. И фактически с 80-го года занимаюсь управлением людьми.
— Но иногда хочется, наверное, отвлечься, и тогда вы идете…
— Вот, буквально завтра иду в Малый, меня пригласил Василий Бочкарев, народный артист России и мой приятель. Он играет в спектакле «Делец» по Бальзаку.
Иногда в кино хожу с Мишей, сыном. На детские фильмы. В продолжение темы:
|